— Я Елена Анатольевна, мама Рудольфа. Ему 26 лет. Не думаю, что он чем-то особо увлекается, но могу сказать, что он очень любит музыку — любит слушать, любит петь, у него хороший слух с рождения. В детстве он пытался заниматься на аккордеоне, что-то у него получалось, что-то нет. Поет он очень хорошо, ритм чувствует. Обычно он находит музыкальные ролики на YouTube, слушает и повторяет.
— А что ему нравится из музыки?
— Раньше очень любил Scorpions,Queen. Это же рок, да? (смеется). Сейчас он больше попсу слушает. То, что звучит вокруг… Его нужно направлять, ставить ему хорошую музыку — самому ему сложно выбирать.
— Что для вас социализация?
— Я считаю, что в нашем случае социализация — это вообще всё. Для моего сына это и лечение, и шаг вперед, это его жизнь. Он с удовольствием и огромное радостью, что бы ни случилось, идет к вам на занятия.
Как и любому человеку, моему сыну, нужно встать утром и понимать, что сегодня он куда-то пойдет, у него есть какая-то цель. Это могут быть занятия, учеба, спортивные тренировки, еще что-то — важно, чтобы там были люди, но, наверное, какое-то не очень больше количество, чтобы не было перегрузки.
Я стараюсь, чтобы Рудик все время куда-то ходил, загружаю его максимально. Ходим в один колледж, потом в другой переходим, стараемся где-то недалеко от дома, на Профсоюзной. Профессиональных результатов это не приносит, конечно. Вот сейчас он учится на повара четвертый год и… Ну, овощи он может почистить. А под руководством куратора, который с ним индивидуально занимается, может что-то приготовить. А так — дома он это никак не применяет, но если его о чем-то просишь, он с удовольствием сделает.
— Как ему дается общение и взаимодействие с другими людьми?
— Ему очень нравится общение, но у него же наивное абсолютно восприятие окружающего мира, он считает, что люди все хорошие, и если даже кто-то над ним подшучивает, Рудик принимает все за чистую монету. Иногда, правда, бывает — я вижу по глазам, он понимает, что над ним кто-то подшучивает, и ему становится больно и обидно, он немножко уходит в себя.
— Были ли у него какие-нибудь за последнее время достижения — в том, что касается социализации?
— За последний год я вижу прогресс: его уже не тяготит общение, раньше в раздевалке в колледже Рудик как-то уходил от ребят, а сейчас он со всеми здоровается, и с ним все здороваются, даже стал спрашивать, как дела, или его спрашивают, а он отвечает и спрашивает в свою очередь «а у тебя как?». То есть идет на контакт, что уже хорошо.
— У нас в группе у него с Петей активный диалог…
— Вот да, диалог! Раньше диалога не было вообще. Скорее монолог к нему с моей стороны.
— Каких занятий или программ социальной поддержки вам не хватает? Что бы хотелось изменить?
— Нам много чего не хватает на самом деле. Если исключить колледж, который мы сейчас заканчиваем, нужны какие-то мастерские, чтобы он мог ежедневно ходить или хотя бы три-четыре раза в неделю. Думаю, в случае Рудика это должно быть что-то более-менее интеллектуальное — я склоняюсь к полиграфии, может, что-то такое с книгами. Книги он любит, читает мало, но берет их, и если я прошу читать вслух, он читает. Я сама филолог и знаю, что если читать вслух хотя бы двадцать минут в день любую книгу — ну, конечно, лучше хороший текст, классику — то это очень хорошо грамматически выстраивает предложения в голове, человек начинает волей-неволей грамотно писать и грамотно мыслить, я всем советую.
— А вы искали полиграфию?
— Искала очень давно, когда он был в лучшем состоянии, он же восемь классов обычной школы закончил. Я его тянула как могла, и он плохенько, конечно, но закончил. Потом уже были два года коррекционной школы. Я искала полиграфический колледж, в Москве такой есть, но там нет ничего для детей с особыми потребностями, а обычная программа подразумевает огромное количество разных дисциплин — он их, к сожалению, не сможет освоить.
— Чем он еще занимается, помимо колледжа и наших занятий?
— Мы уже лет десять ходим в фитнес-клуб рядом с домом, Рудик там занимается с тренером, раз в неделю по воскресеньям, тоже спорт. Вообще этот тренер — реабилитолог, помогает людям после травм, операций, не для Рудика, конечно, но он просто очень душевный человек, нашел к Рудику подход. Если бы не он, Рудик бы не был в такой более-менее нормальной физической форме, это был бы просто один живот. А так у него и плечи раздвинулись… Они и штангу уже потихоньку поднимают, и подтягиваются, силовые упражнения делают, но больше, конечно, кардио.
Еще мы ходим в бассейн, два раза в неделю стараемся. В итоге у нас все дни заняты, постоянно в движении.
В некоторые дни я вечером прихожу с работы, Рудик уже дома — и мы идем гулять. Много ходим или, если позволяет погода, катаемся на самокате.
— Как вы думаете, куда родителям нужно обратиться за помощью? Если опираться на ваш опыт?
— Вот я не могу сказать, конкретно куда, потому что у нас был долгий путь. Мы и в «Солнечный мир» ходили много лет, и на иппотерапию, и на музыкальные занятия. Театр пробовали, он очень долго занимался в Доме пионеров в нашем районе, у него очень хорошо получалось, потому что там был замечательный педагог, пожилой актер, фамилию сейчас, к сожалению, не назову. Он нашел к Рудику подход. И они ставили сказки. Рудик очень артистичный, на самом деле, его можно развить в этом плане.
Я считаю, что на сегодняшний день путь такой — нужно начинать с ЦЛП. Но когда мы туда обратились впервые, Рудику было 14 лет, и там еще не было такого количества занятий, как сейчас, для него ничего подходящего не нашлось. Тогда мы стали ездить в «Солнечный мир», но потом они переехали, ездить стало очень далеко, и мы перестали. А что касается иппотерапии, то для него уже не получалось найти подходящей лошади из-за веса. И музыкальные занятия достаточно успешные были, очень хорошая женщина-педагог, вот с ней они как пели что-то рок-н-ролльное.
— А играть на чем-нибудь не пробовал?
— У него есть синтезатор дома. Мы пробовали заниматься, но сам он не будет играть, а мне с ним все время сидеть сложно. Сейчас же синтезаторы с обучением, там клавиши в нужное время загораются, это очень важно как раз для развития координации, внимания. Иногда он садится, но без особого желания. Лучше всего для него все-таки движение, выброс адреналина.
— Как вы пришли в «Я Команду»?
— Я даже не могу вспомнить, представляете! Вчера как раз пыталась вспомнить и не смогла! Причем, когда мы пришли первый раз, мне так не понравилось здесь. Как-то все некрасиво, неуютно. А потом я посмотрела, что ему очень нравится и ребята такие хорошие. Я сейчас ему говорю — может, не пойдешь? Нет, бежит впереди меня. Очень ему нравится, очень сюда хочется, больше, чем на занятия в фитнес-клуб тут для него больше позитива, конечно.
— Что вы получили от наших занятий и чего ждете еще от них?
— Я ничего не жду (смеется). То, что есть уже, очень хорошо. Мне очень нравится вся ваша команда, я считаю, что вы просто гениальные. И хорошо, что есть такие ребята, как вы, которые не считаются с тем, что нужно деньги зарабатывать, карьеру делать, а просто отдают себя вот таким людям, это очень важно. Я вообще каждый день про вас думаю и про то, какие же вы молодцы.
Уже тот факт, что он сюда ходит и ему хорошо, ему нравится — это уже огромное достижение. Потому что есть же дети — и таких очень много — которые вообще никуда не хотят идти.
— Что бы вы хотели сказать/посоветовать родителям ребят с особыми потребностями?
— В первую очередь, я бы посоветовала не замыкаться и не закрываться. Есть очень много людей, которые закрылись, я их вижу на улице, молодые парни, которые вроде бы куда-то идут, но видно, что они закрыты от мира, просто потому что в свое время не смогли, может быть, не знали, что делать, и в итоге просто сели дома. Я вот недавно встретила мальчика, он гораздо моложе Рудика, он шел с бабушкой, и я ужаснулась, как он изменился за четыре года. Просто в свое время они перестали ходить на разные занятия, потому что ему было сложно, ну, и, видимо, они прекратили. И я вижу по нему, что он замкнулся, ушел в себя, идет и смотрит в землю.
А если такие ребята куда-то ходят, у них взгляд становится открытый, лицо поднимается от земли, и, что самое главное, они уже не боятся того, что вокруг.
